Тома, писалось после чаепития... Голова болела жутко, так что сильно не пинай. Итак, вторая глава.
Глава 2. Перекресток.
читать дальшеКакое странное ощущение. Так непривычно смотреть на себя, лежащего на операционном столе, стоя рядом. Как постарело лицо, как заметны морщинки в уголках губ. Даже лежа на операционном столе Хидзири Минос выглядит таким измученным и недовольным…
- Ты должен пойти со мной…
Скрипач резко обернулся на тихий голос позади себя…
- Ты?
- Зажим, скальпель, быстро. Пульс падает. Мы его теряем, быстрее. Черт, электрошок. Еще, еще…
Обычно, доктор не боролся тогда, когда знал, что дело заведомо проиграно. Но этот человек был кумиром его дочери. Она тоже была скрипачом, и в наушниках ее плеера постоянно звучали его мелодии, мелодии неприкаянной души, как она их называла.
- Когда я стану знаменитой, - на глаза дочери наворачивались слезы, - я сыграю так, чтобы он услышал, и его сердце успокоилось. Я ведь смогу, правда, пап?
- Конечно.
Он не может увидеть в глазах дочери боль… Слишком долго он возвращал ей радость после смерти матери.
- Доктор, доктор… Все бесполезно… Зафиксируйте время смерти, доктор.
Очнувшись от собственных мыслей, доктор Берака отшатнулся от тела, которое мучил уже несколько минут, вновь и вновь пытаясь вдохнуть в него жизнь электрошоком.
- Запишите, время смерти пациента двадцать три пятнадцать.
Скинув перчатки, он в полубессознательном состоянии побрел в курильню. Курение приносило ему надежду, как не глупо это звучало. Хотя он давно понял, что даже если будет одеваться и вести себя как Мураки, с которым они вместе учились и попали сюда на практику, похожим на него он не будет.
- Он бы смог оставить жить этого паренька.
Свет в курилке он включать не стал. Жутко хотелось побыть наедине со своими мыслями. Щелчок зажигалки, дрожащий огонек и сильнейший шок. Тусклый свет зажигалки выхватил силуэт сидящего в темноте человека.
- Матуса-сан, что вы тут делаете?
Снова щелчок зажигалки, уже чужой, снова мимолетное видение осунувшегося и бледного лица коллеги.
- Моей карьере конец. Сегодня на моем столе умер известный продюсер.
Матуса-сан был самым молодым и талантливым из врачей. Ему было всего двадцать два, и за это время он уже успел доказать всем, что достоин центральной Токийской больницы.
- Успокойся, - как смешно сейчас звучат эти проблемы. Он вот собственными руками не сумел спасти хрупкое счастье дочери, надежды, которые вдыхали в нее жизнь. – Даже знаменитости умирают.
Звук сдавленных рыданий заставил Бераку подойти и сесть рядом с Матусой, приобняв за плечи:
- Ты - талантливый. Никто не станет лишать тебя лицензии только за то, что ты не спас какого-то там продюсера.
- Это было ужасно… - голос парня дрожал так, что слова разбирались с трудом. – Я первый раз видел такие ожоги. Его успел вытолкнуть водитель, а сам сгорел заживо… Этот запах… Меня вырвало прямо там, на выходе из операционной… Понимаешь, он был почти трупом, но цеплялся за жизнь… Я… Я… Я не могу быть врачом, я не хочу еще раз пройти такое.
Слов успокоения не было. Молчаливое присутствие рядом скоро начало действовать. Рыдания затихали, а сам Берака уже скурил полпачки сигарет.
- Кто мог сделать такое? Насколько надо быть зверем? И знаешь, что меня окончательно убило? Нам даже некому было сообщить о его смерти. У него не было жены, не было семьи, не было друзей. Только его работа. Я пытался дозвониться до его артиста… Но Хидзири - сан слишком занят, чтобы просто поднять трубку.
Снова всхлип, ножом по сердцу Бераки.
- Не говори плохого о нем. Он не мог поднять трубку. В это время он умирал на моем операционном столе.
Долгое молчание. Интересно, о чем сейчас думает коллега? Не их дело, кто так охотился за теми, кого они не смогли спасти. Это – дело полиции, но в их душах останется ощущение одиночества тех, кому завидовала толпа. А было ли чему завидовать?
- Как все же ошибается пресса…
Голос в унисон с его мыслями.
- Господин Бераки-сан, с вами хочет поговорить следователь Кисано-сан.
- Иду…
Через темноту пройти кажется уже так легко.
- Матуса, они не так одиноки. Мы можем позаботиться о них хотя бы после смерти.
Невнятное «ага» говорит иногда больше, чем клятвы.
- Надеюсь, вы понимаете, что должны молчать обо всем, Бераки –сан?
Странный какой-то следователь. В голове крутились мысли, что девкой все же был бы краше. Длинные волнистые пшеничные волосы, стройная фигурка в плаще, теплые коричневые, цвета шоколада, глаза.
- Я давал клятву Гиппократа, Кисано-сан.
- Вот и славно. Кстати, - уже у выхода он снова остановился, глядя на него своими переворачивающими душу глазами. – А разве не Мураки-сан занимался лечением знаменитостей?
- Он. Но он уволился с неделю назад. Даже не заходя в больницу. Просто прислал по факсу заявление об уходе и исчез.
- С неделю назад, любопытно…
Ни тебе до встречи, ни до свидания. Просто исчез, словно растворился. Странный, надо было потребовать его документы.
Хисока в молчаливом недоумении стоял перед телом Хидзири. Куда он делся? Он не мог уйти сам. Сведения отдела никогда не подводили. Что-то тянет его на землю. И их задачей было успеть привести Хидзири к Графу Эрлу. Но приводить было некого…
- Хисока, Мураки исчез ровно неделю назад. Сразу после боя с вами. Подозритель…
Ватари осекся, глядя на остолбеневшего напарника.
- А где Хидзири? Ты его куда-то отпустил одного?
Хисока вздрогнул и повернулся к нему.
- Его не было. И я его не чувствую.
Шум крыльев помог Ватари быстро успокоиться.
- 003, тебе работа. Проверь поликлинику, найди Хидзири. А мы с Хисокой пока проверим окрестности. Далеко уйти он не мог.
- Что вы тут делаете? Это же вы меня сбили!!! И что со мной произошло?
- Ты так и не догадался? – Он ухмыльнулся. – Твое время оплатить долг пришло. Я доставлю тебя к Хозяину.
Хидзири пытался вырваться из цепких рук, но не смог.
- У меня нет хозяина.
Но он только рассмеялся в голос.
- Есть. Ты сам ему отдал свою душу, когда после расторжения контракта с его демоном продолжил играть Дьявольскую трель, мальчик. Теперь ты не найдешь покоя, пока не выполнишь свой долг перед ним.
- Я… Я никому не должен!
Голос на срыве. Еще никогда не было так страшно.
- Совсем никому? Разве, - его улыбка словно гипнотизирует. – Как коротка твоя память. А он так следил за тобой…Наивный глупенький дурачок. Но я не ради их долга пришел.
От его слов становится дурно. Неужели Он сейчас говорил про синигами? Откуда он знает, черт возьми?
- Ты получил свою долю от Хозяина. Ты ведь достиг вершин славы. Твоего таланта было бы мало для этого. Пошли. Время игры прошло.
Черный провал сиял голубоватыми отблесками…
- Отпусти, я не хочу в ад!!! Я хочу увидеть их!!!
Но его слова заглушило захлопнувшееся пространственное окно.
Коноэ молча смотрел на разгорающееся черное пламя на свече Хидзири.
- Они не успели?
Граф Эрл тихонько рассмеялся.
- Я бы удивился, если бы успели. Ты и сам знаешь, что изменить линии книги судеб может только владелец свечи. Пока отрок этого не поймет – он не сможет ничего делать. Ты – неплохой учитель, но этот урок он должен усвоить сам. Тогда и линии его собственной судьбы распутаются.
- Значит ли это, что пока он еще слаб для борьбы за Тсузуки?
- Он проиграет даже когда будет силен. Туода еще никому не отдавал своих Фаворитов добровольно. Вы свободны, Коноэ-сан. Надеюсь, вы все еще понимаете, что не должны вмешиваться в судьбу мальчишки? Мы ответственны за баланс сил. А сейчас, когда он нарушен волей Тсузуки…
Коноэ кивает и быстрым шагом выходит за дверь.
- Проследи за ним. Он слишком полон человеческих эмоций и может сломаться. К тому же, он был одним из тех, кто свято верил в светлую сторону Сильнейшего. Значит, будет делать все, чтобы вернуть его как можно скорее.
Маленькая черная птичка вылетает в окно, растворившись в ярком свете солнца.
- Становится все интереснее.